Начало Великой Отечественной войны на Черном море описано во многих изданиях и достаточно полно. Поэтому мы лишь уточним детали и расставим некоторые акценты.
В первой половине июня 1941 г. в северо-западной части Черного моря состоялись общефлотские учения, которые обычно проводились в конце лета, чаще осенью. Это явилось прямым следствием тех задач, которые поставил нарком ВМФ на 1941-й учебный год. После окончания учений 18 июня флот остался в повышенной оперативной готовности № 2. Но еще 17 июня Дунайская военная флотилия в соответствии с поставленными ей ранее задачами начала оперативное развертывание своих сил.
И пусть вас не смущает дата 17 июня. В тот же день, например, войска Прибалтийского особого военного округа начали развертывание из мест постоянной дислокации по плану прикрытия государственной границы. 21 июня все основные силы ПрибОВО находились в назначенных районах или на подходах к ним, штабы — на замаскированных командных пунктах, как правило, в лесных массивах. 18 июня на готовность № 2 перешел Северный, а 19 июня — и Балтийский флот. Очевидно, что командующие флотами и флотилиями, а также отдельными военными округами заранее начали подготовку к отражению возможной агрессии, которая мота начаться именно 22 июня 1941 г. Что касается Прибалтийского и Одесского военных округов, то это не тема нашего разговора, а вот в отношении ВМФ — тут однозначная заслуга его наркома, адмирала Николая Герасимовича Кузнецова. Другое дело, как этой «подсказкой» воспользовались на флотах. Например, мы знаем, что балтийцы начало войны банально проспали.
В 01:15 22 июня нарком ВМФ объявил Черноморскому флоту оперативную готовность № 1. К моменту начала фактических военных действий на эту оперативную готовность в главной базе флота перешли 61-й зенитный артиллерийский полк, 1-й, 2-й, 3-й и 116-й артиллерийские дивизионы береговой обороны, двенадцать самолетов на аэродроме Бель- бек, ЭПРОН. Севастополь затемнили, а весь личный состав собрали на корабли и в части флота. До начала военных действий на оперативную готовность № 1 перешли также Дунайская военная флотилия и ряд кораблей, частей и подразделений военно-морских баз. В 03:10 на оперативную готовность № 1 перешли Батумская, в 03:25 Одесская, в 03:30 Нико лаевская и в 04:55 Новороссийская военно-морские базы.
Военные действия на Черноморском театре начались в 03:07 22 июня постановкой германской авиацией мин на входном фарватере в Севастопольскую бухту. В налете участвовало пять самолетов, из которых минимум четыре несли по две донные парашютные мины. По крайней мере две мины попали на берег, где сработали самоликвидаторы. Согласно «Хронике Великой Отечественной войны Советского Союза на Черноморском театре» первый ощутимый бомбовый удар по Севастополю германская авиация нанесла 30 сентября. До этого, по-видимому, имели место минные постановки, так как все единичные взрывы фиксировались ночью одновременно с падением мин на внешнем рейде.
Но регулярные налеты на главную базу флота начались в последние дни октября. Это важно с той точки зрения, что в течение первых четырех месяцев войны органы управления Черноморского флота работали в Севастополе в относительно комфортных условиях, практически не ощущая на себе реального воздействия противника.
Что касается минных постановок, то в течение первого месяца войны авиация противника произвела шесть налетов с целью минирования рейдов Севастополя. По данным штаба Черноморского флота с 22 июня по 7 июля, когда попытки заградить выход из главной базы проводились с наибольшей интенсивностью, вражеская авиация сбросила на подходах к Севастополю 44 неконтактных мины. Из них 24 упали непосредственно на выходе из Северной бухты. Кроме Севастополя, в течение первого месяца войны германские самолеты дважды минировали выход из Днепровско-Бугского лимана.
Минно-заградительные действия противника в начале создали значительное напряжение для судоходства в районе Главной базы флота и вызвали потери в боевых кораблях и вспомогательных судах. В первые же дни войны у Севастополя на германских минах подорвались эскадренный миноносец «Быстрый», паровая шаланда «Днепр», буксир СП-12 и
20-тонный плавучий кран. К борьбе с неконтактными, и прежде всего с донными минами советский ВМФ готов не был. И это при том, что впервые с подобным оружием мы столкнулись еще в годы Гражданской войны и борьбы с иностранными интервентами. Правда, немцы не применяли неконтактные мины массированно, и это позволило чисто организационными мерами в сравнительно короткий срок несколько ослабить минную опасность в районе Севастополя, корабли и суда по фарватеру продолжали выходить из базы и заходить в нее.
Уже в 06:00 22 июня из Москвы ушла директива наркома ВМФ о начале постановки оборонительных минных заграждений, а в 09:29 — о развертывании подводных лодок в райоп между Констанцей и Сулиной, между Констанцей и Бургасом, но вне территориальных вод Болгарии. Подлодкам ставилась задача действовать на коммуникациях, но только по судам Румынии и Германии. Непосредственно на подходах к Констанце и Сулине приказали подводных лодок не развертывать, «ввиду предстоящей операции обстрела этих баз надводными кораблями».
Разрешение на активные боевые действия авиации против Румынии было получено только к вечеру 22 июня и то после настоятельной просьбы Военного совета ЧФ. В 15:08 22 июня командующий флотом направил наркому ВМФ телеграмму следующего содержания: «Немецкие самолеты непрерывно безнаказанно бомбят Измаил. Румынские мониторы уничтожают погранзаставы, а наша авиация ничего не делает. Прошу бомбить Тульчу, Исакчу; аэродромы противника». В ответ на это донесение через три часа получили телеграмму заместителя наркома адмирала И.С. Исакова, в которой указывалось, что «Сталин разрешил бомбить Тульчу, Исакчу, аэродромы. Передано Генштаб, для постановки задач ОДВО[1]. Можете помочь СБ из СЗ района, предварительно согласовав ОДВО». Почти сразу, в 18:49 из Москвы ушла директива за подписью Н.Г. Кузнецова «Нанести воздушный удар по Констанце и Сулине с задачей разгрома базы. Объекты: нефтебаки, склады, мастерские, ж/д депо». На флоте эту директиву получили в 20 часов.
В первой половине дня 22 июня от наркома ВМФ и его заместителя адмирала И.С. Исакова получили четыре телеграммы с приказанием о немедленной постановке оборонительных минных заграждений в районах военно-морских баз. Причем в одной из телеграмм указывалось, что во всех базах, кроме Главной, оборонительные заграждения разрешается ставить по выбору командования флота по плану 1940 г. Запомним этот факт.
Итак, война началась. Ее вроде бы и ждали, но общепринято, что началась она внезапно. По крайней мере это справедливо применительно к абсолютному большинству советских людей. Самое страшное, что это нападение оказалось неожиданным не только для миллионов простых граждан, но и для их руководителей, и что еще страшнее — для советских воинов.
И все-таки вероломное, то есть внезапное нападение Германии па Советский Союз, по-видимому, является мифом. Война застала врасплох советских людей не потому, что их некому было предупредить, а потому, что от них скрыли неотвратимость удара. Высшее руководство страны, Красной Армии и ВМФ знало не только о неизбежности нападения, но и его дату—22 июня. Сейчас уже известно много фактов, подтверждающих это, но для нас главное, что как минимум Прибалтийский и Одесский военные округа за несколько суток начали развертывание по плану прикрытия, что нарком ВМФ под различными предлогами в те же дни перевел все флоты и флотилии в европейской части страны на оперативную готовность № 2, а за несколько часов до начала военных действий — на готовность № 1. Так что расстрелянный командующий Западным особым округом скорее всего не был козлом отпущения, а просто... ему досталось поделом. Безусловно, даже своевременно поднятые но тревоге объединения западных военных округов не смогли бы выдержать первый удар и начали отступать — на то она и подготовлегшая агрессия! Другое дело, что размеры катастрофы скорее всего были бы многократно меньшими.
Но ни о какой катастрофе в штабе Черноморского флота в первые дни войны не ведали. Это вполне естественно, так как о реальном положении на фронт ах не знали и в Генеральном штабе, а эта структура в то время никакого отношения к ВМФ не имела. Кое-что «из дружеских московских источников в Главном штабе» на Черном море могли узнать только о Либавс. Но главное впечатление о разворачивающихся событиях у Военного совета ЧФ, естественно, складывалось на основании анализа обстановки на собственном театре.
А она была такова. Германо-румынский флот в силу своей ничтожности на фоне советского бездействовал. Проявляла агрессивность лишь румынская речная дивизия — но полностью отмобилизованная[2] (!) к 22 июня Дунайская военная флотилия сразу перехватила инициативу. В первые дни войны она нейтрализовала румынские мониторы, 26 июня захватила полуостров Сатул-Ноу, населенные пункты Старая Килия, Пар- дина и острова Татару, и таким образом флотилия овладела обоими берегами главного русла Дуная от селения Пёриправа (исключительно) до устья реки Репида, получив свободный от сил противника участок реки на протяжении 76 км и необходимую глубину обороны. Все эти территориальные приобретения Дунайская флотилия осуществила с помощью полка 25-й стрелковой дивизии Одесского военного округа, ставшего теперь Южным фронтом. Соединения фронта сдержали первый натиск германо-румынских войск, не допустив форсирование ими пограничных рек.
Разведсводки первых дней войны также не вызывали особого беспокойства: корабли противника рассредоточены вдоль побережья и несут усиленный дозор; авиация ведет разведку баз и аэродромов ЧФ. Правда, в вечерней разведсводке от 23 июня появляется сообщение о сосредоточении турецких транспортов в нескольких портах — в частности, в Зонгул- даке авиация обнаружила 10—12 судов и большое количество шлюпок. Вывод: турки готовят десантную операцию, 25 июня опять указывается концентрация турецких транспортов, но без выводов. Здесь же, ссылаясь на британскую прессу, указывается на сосредоточение большого количества судов в районе Констанцы.
Таким образом, обстановка на Черноморском театре складывалась в целом так, как она и должна была складываться в представлении Военного совета флота. В ближайшие дни ожидалось начало повсеместного наступления Красной Армии, в том числе вдоль румынского побережья, а там главным объектом являлась Констанца. Подобные выводы из оценки обстановки отчасти подтверждались тем, что уже в первый день войны нарком ВМФ поставил задачу подготовить набеговую операцию надводными кораблями по Констанце и Сулине, а ВВС флота «ударами с воздуха уничтожить нефтебаки, мастерские, склады, корабли и железнодорожные депо в Констанце и Сулине; бомбовыми ударами с воздуха уничтожать корабли и суда, а также береговые объекты противника на Дунае с целью оказания помощи Дунайской военной флотилии; вести дальнюю воздушную разведку».
В этих условиях уже 22 июня 1941 г. Черноморский флот, кроме задачи отмобилизования, о чем более подробно сказано в Приложении П, начал проведение ряда мероприятий по усилению обороны своих баз.
Сразу с получением приказания о переходе на оперативную готовность № 1 в районах военно-морских баз усилили дозоры, организовали воздушную разведку, начали постановку минных и боно-сетевых заграждений, выставили дополнительные посты наблюдения, организовали поиск подводных лодок, начали борьбу с минной опасностью.
Воздушная разведка в районе главной базы флота велась четырьмя самолетами МБР-2 два раза в сутки (утром и вечером) в двух секторах от мыса Херсонес: 1-й сектор 310—220° и 2-й сектор 220—130°, в удалении 100 миль. В дальнем дозоре (70—80 миль от базы) круглосуточно находились две подводные лодки. Базовый корабельный дозор осуществлялся за внешней и внутренней кромками оборонительного минного заграждения. За внешнюю кромку заграждения в темное время суток в дозор высылались эскадренный миноносец и тральщик, у внутренней кромки круглосуточно несли дозор четыре сторожевых катера. Ежедневно в трех зонах главной базы три пары самолетов МБР-2 во взаимодействии с тремя ударно-поисковыми группами по три сторожевых катера в каждой производили поиск подводных лодок.
Для усиления противолодочной обороны базы на подходах к Севастополю одиннадцатью торпедными катерами организовали поиск подводных лодок противника в темное время суток. Выйдя в заданный район, катера держались без хода, имея в немедленной готовности моторы к запуску и оружие к действию. Поиск по северному фарватеру, проходившему в удалении 15 кб от берега от Константиновского буя до параллели 45°05' осуществлял тральщик «Джалита» с торпедным катером на буксире, а от маяка Херсонесский до меридиана Кикинеиз — торпедный катер № 13 (с глушителем).
В светлое время суток четыре тральщика со змейковыми и параван- ными тралами осуществляли контрольное траление прибрежных фарватеров ФВК № 1 и № 6. Кроме того, по указанию штаба флота силами ОВР производилась проводка больших кораблей за тралами и осуществлялось траление районов внутри оборонительных минных заграждений.
Вход на рейд в Северную бухту защищался тремя линиями боновых заграждений с подвешенными на каждом боне противоторпедными сетями. Кроме того» для индивидуальной защиты линейного корабля и трех крейсеров к утру 23 июня в Северной бухте поставили четыре противоторпедных сети. При входе на внутренний рейд четыре сторожевых катера несли круглосуточное визуальное наблюдение за перископами подводных лодок и выслушивали район шумопеленгаторами с целью уничтожения прорывающихся подводных лодок. На внешнем рейде выставили шесть противолодочных сигнальных сетей, которые обслуживались двумя катерами и несамоходной сетевой баржей. Для наблюдения за падением мин, сбрасываемых самолетами, в прилегающих к внешнему рейду базы бухтах в ночное время выставлялись пять рейдовых катеров. Все большие боевые корабли и транспортные суда при входе в базу или
выходе из нее в светлое время суток конвоировались двумя—четырьмя сторожевыми катерами и двумя самолетами МБР-2.
Для поддержания благоприятного оперативного режима в районе главной базы, кроме перечисленных сил и средств, в распоряжении командира охраны водного района контр-адмирала В.Г. Фадеева находились:
—четыре самолета МБР-2 в бухте Голландия, из них два с подвешенными бомбами (4 ФАБ-100) в 20-минутной готовности к вылету с задачей уничтожения обнаруженных подводных лодок и надводных кораблей противника и два самолета без бомбовой нагрузки для дополнительной разведки и поиска подводных лодок в районе базы;
—два торпедных катера в Карантинной бухте, имевшие по одной торпеде и 12 малых глубинных бомб каждый, в состоянии 15-минугной готовности к выходу в море с задачей уничтожения обнаруженных подводных лодок и атак надводных кораблей;
—три сторожевых катера в Стрелецкой бухте в 15-минутной готовности к выходу в море с задачей поиска и уничтожения подводных лодок и обеспечения входа в базу и выхода из нее больших кораблей и судов;
—три тральщика в Стрелецкой бухте в 30-минутной готовности к выходу в море для боевого траления.
Аналогичные мероприятия, только в меньших масштабах, проводились и в районах других военно-морских баз. По приказанию командующего флотом командир Одесской ВМБ установил воздушную разведку два раза в сутки в секторе Одесса — Жебрияны — Тарханкут; командир Батумской ВМБ—два раза в сутки до меридиана Трабзон, командир Новороссийской ВМБ — один раз в сутки в районе Синоп—Чива и два раза в сутки в морском секторе на удалении 70 миль от базы. Авиация флота с 23 июня один раз, а с 3 июля два раза в сутки начала вести дальнюю воздушную разведку по маршруту: Сулина, Констанца, Варна, Босфор, Зонгулдак. Разведка портов Болгарии и Турции производилась без залета в территориальные воды этих стран.
Из изложенного выше видно, что силы разведки и базовые дозоры контролировали практически всю акваторию Черного моря. По крайней мере теоретически противник не мог предпринять никаких внезапных действий против наших баз и коммуникаций. Все под контролем!
Учитывая важность согласованных действий флота с войсками приморских военных округов, командование Черноморского флота с первых же дней войны приняло меры к поддержанию тесного контакта с Одес
ским1, Северо-Кавказским и Закавказским военными округами, а также с 9-м стрелковым (Симферополь) и 4-м дальнебомбардировочным авиационным (Запорожье) корпусами. Позже установили связь с главным командованием Юго-Западного направления. Штаб флота начал обмениваться со штабами указанных объединений Красной Армии оперативными и частично разведывательными сводками, информировал их об обстановке, разрешал вопросы организации совместных действий. И в этом вопросе теоретически все обстояло хорошо.
Таким образом, можно констатировать, что по крайней мере по состоянию на 26 июня 1941 г. у Военного совета ЧФ должна была складываться картина в целом благоприятной обстановки как минимум на Черноморском театре и южном фланге советско-германского фронта. О реальном положении дел в полосе Западного, да и Юго-Западного фронтов он, по-видимому, просто не знал. До этого момента перед Черноморским флотом стояли в основном наступательные задачи, и он пытался их решать.
Имея превосходство над морскими силами противника, командование Черноморского флота не видело перед собой других активных задач, кроме как нарушение коммуникаций между Констанцей и устьем Дуная и уничтожение кораблей противника. На коммуникации выслали подводные лодки: к вечеру 22 июня Щ-205 вышла на позицию в районе мыса Олинька, Щ-206 — на позицию в районе мыса Шаблер и Щ-209 — на позицию в районе мыса Эмине. А вот с кораблями противника оказалось сложнее: они в море не появлялись. Правда, 23 июня из штаба Дунайской флотилии пришло сообщение, что из Констанцы курсом 30° вышли шесть румынских эсминцев и миноносцев. Предположив, что противник решил совершить набег на одну из наших баз, командование ЧФ выслало в район о. Змеиный (Фидониси) отряд в составе лидера «Харьков», эсминцев «Беспощадный» и «Смышленый». Однако информация оказалась ложной, и 25 июня корабли возвратились в базу.
[1] ОДВО — Одесский военный округ.
[2] Обращаю ваше внимание: не переведенная на оперативную готовность № 1, а отмобилизованная.
