Чесменское сражение. Собственноручный журнал капитан-командора С. К. Грейга.
Грейг Самуил Карлович (1736 – 1788) – в русско-турецкую войну 1768-1774 гг. командир отряда кораблей эскадры адмирала Г.А. Спиридова. В Чесменском бою командовал кордебаталией (центром эскадры).
«Председатель Морского Учёного комитета (генерал-адъютант Литке) получил эту драгоценную рукопись от наследников покойного адмирала. Пробелы, находящиеся в этом журнале, равно как и имена лиц, судов, мест и проч. и проч., пополнены и сличены редакциею «Морского сборника» с флагманским журналом адмирала Спиридова и означены в примечаниях». «Морской сборник», октябрь-декабрь 1849 г.
Ее Императорское Величество, желая, по возможности, усилить военные действия против турок для скорейшего окончания войны, вознамерились послать военный флот в Архипелаг и Левант. Цель экспедиции заключалась в том, чтоб произвесть диверсию в этих местах и беспокоить турок в той части их владений, где они менее всего могли опасаться нападения по причине затруднений, с какими должно быть сопряжено отправление вооруженной силы от самых крайних пределов Балтики в моря, столь отдаленные. Не смотря на это, Ее Величество, по сношении с различными европейскими державами (из коих некоторые благоприятствовали этому предприятию, а другие смотрели на него с завистью), повелела вооружить нижеследующее число линейных кораблей, фрегатов, транспортов и мелких военных судов и снабдить их всем необходимым для плавания и предстоявшей им службы. Главное начальство поручено адмиралу Спиридову.
Список судов флота: линейные корабли — «Трех иерархов» (командор Грейг), «Святослав» (командор Барж), «Святой Януарий» (капитан Борисов), «Европа» (капитан Корсаков), «Трех святителей» (капитан Роксбург), «Северный орел» (капитан Клокачев), «Евстафий» [Под флагом адмирала Спиридова] (капитан Круз); фрегат «Надежда Благополучия» (капитан Аничков); бомбардирское судно «Гром» (капитан-лейтенант Перепечин); военные транспорты—«Соломбала» [ В журнале адмирала Спиридова все эти суда названы пинками о 12 пушках; именй «Сатурна» вовсе нет; но показаны два гальота о 12 пушках: «Кронштадт» и «Кронверк», и три бота, каждый о 12 фальконетах.] (капитан-лейтенант Мистров), «Лапоминка» (капитан-лейтенант Извеков), «Сатурн» (капитан-лейтенант Лупандин), «Венера» (капитан-лейтенант Поповкин); мелкие суда[пакетботы о 12 пушках] — «Летучий» (лейтенант Ростиславский), «Почтальон» (лейтенант Еропкин).
Когда флот был вооружен и совершенно готов к отплытию, Ее Величество[Екатерина II], во внимание к тому, что экспедиция эта была первая, посылаемая в столь отдаленные страны и в таком роде, всемилостивейше удостоила флот своим посещением 17 июля 1769 года, за день до отплытия его из Кронштадта. По прибытии на корабль «Евстафий», на котором адмирал Спиридов имел свой флаг, она возложила на него орден Святого Александра Невского, произвела капитанов Грейга и Баржа в капитан-командоры и приказала выдать всем чинам флота четырехмесячное жалованье не в зачет, а потом повелела флоту отправиться в море.
На следующий день, 18 июля, рано утром весь флот снялся с якоря с Кронштадтского рейда и пошел к Красной горке, где бросил якорь, чтобы принять сухопутные войска и артиллерию, которые были с этого места в тот же самый день перевезены на суда; но так как адмирал задержан был в Кронштадте, для получения окончательных инструкций, то в ожидании его флот оставался на якоре до 23-го числа.
26 июля весь флот снялся с якоря от Красной горки, при попутном ветре, кроме «Святослава», тендер которого стал на мель, и он остался, чтобы снять его.
Весь флот (за исключением «Святослава») плыл по Финскому заливу с попутным ветром и без всякого замечательного происшествия прибыл 31-го того же месяца на вид острова Гогланда, где держался под парусами в ожидании эскадры вице-адмирала Андерсона, с которой должно было принять некоторые потребности и людей для укомплектования флота.
6 августа «Святослав» соединился с флотом.
9-го числа нашли повреждение в фок-мачте корабля «Ев- стафий», и потому ему приказано идти в Ревель для перемены ее. Адмирал пересел на корабль «Трех святителей».
10- го числа «Святослав» сделал сигнал, что терпит бедствие, и спустился в Ревель.
12-го числа эскадра вице-адмирала Андерсона, состоявшая из четырех кораблей («Екатерина», «Кириан», «Архангельск» и «Азия»), соединилась с флотом, и тогда все вместе отправились в Копенгаген, куда прибыли без особенных происшествий 30-го того же месяца, и стали на якоре на рейде, на котором нашли восемь датских линейных кораблей и два фрегата...
Тут стояли также на якоре два русских линейных корабля («Ростислав» и «Всеволод»), недавно прибывшие из Архангельска, и две пинки («Наргин» и «Гогланд»).
1 сентября корабль «Евстафий», переменив фок-мачту в Ревеле, соединился с флотом.
3 сентября контр-адмирал Елманов поднял флаг свой на корабле «Северный Орел». Он был в эскадре вице-адмирала Андерсона, но получил теперь предписание быть во флоте адмирала Спиридова и участвовать, под его начальством, в этой экспедиции.
6 сентября контр-адмирал Елманов, капитан-командор Грейг и большая часть капитанов флота были представлены Датскому Королю и Королеве русским министром Г. Философовым. Они были милостиво приняты и приглашены к обеду ко двору.
Во время пребывания флота в Копенгагене от Датского двора было оказано всевозможное содействие для наливания водою и всех других надобностей флота. Все внимание было оказано также и от Датского контр-адмирала, командовавшего судами на рейде. Этим содействием налитие водою произведено весьма скоро.
Увидя из донесений, полученных на корабле «Евстафий», что «Святослав» требовал некоторых весьма важных исправлений, которые могут задержать его долго в Ревеле, адмирал Спиридов приказал одному из прибывших из Архангельска кораблей, «Ростиславу», соединиться с флотом, снабдив его в то же время провизиею и запасами.
8 сентября адмирал снова перенес флаг свой на корабль «Евстафий», и 10-го числа, когда флот был совершенно готов к походу, снялись с якоря с Копенгагенского рейда и отправились по назначению; 12-го прошли Гельсингер, а 16-го ночью, выходя из Категата при крепком восточном ветре, военный транспорт «Лапоминка» сел на мель на Скагенский мыс и совершенно разбился; но вся команда и часть провизии и запасов была спасена и впоследствии перевезена на датское купеческое судно, зафрахтованное для этой цели и посланное к флоту, к которому оно прибыло в следующем году в Средиземное море. Все остальные суда флота благополучно, хотя большею частью поодиночке, вышли из Балтийского моря и плыли к мысу Фламборг-гед, первому рандеву, назначенному адмиралом, чтобы взять там лоцманов для проводки по Английскому каналу.
20 -го того же месяца весь флот собрался на высоте Фламборогеда, за исключением «Ростислава», «Летучего», «Венеры» и «Соломбалы». Адмирал с флотом подошел к берегу и сигналом требовал лоцманов, нанятых уже прежде и долженствовавших явиться на флот, как скоро его завидят; но по ошибке в их инструкции все эти лоцмана были в Гулле и прибыли на флот не прежде 23-го, а 24-го флот, за исключением упомянутых выше судов, вошел в реку Гомберг... и стал на якорь. Бомбардирское судно, сломавшее топ-грот-мачты на переходе Немецким морем, вошло в Гулль, для исправления, а остальные суда флота остались на рейде Гримсби для пополнения пресной воды. 4 октября корабль «Трех Святителей», при крепком восточном ветре, Ударился о песчаную мель и получил некоторое повреждение: у него преломился бимс опердека над головою руля, от ударов румпеля, и несколько тонких обшивных досок, заменивших в то время медную обшивку, было оторвано.
9 октября бомбардирское судно, переменив грот-мачту, пришло из Гулля и соединилось с флотом.
10-го числа утром адмирал Спиридов, на корабле «Евстафий», контр-адмирал Елманов на «Северном Орле», вместе с фрегатом «Надежда Благополучия» и бомбардирским судном, снялись с якоря и отправились по назначению, оставя капитан-командора Грейга с приказанием исправить повреждения корабля «Трех Святителей», и когда это будет окончено, идти вместе с этим кораблем и конвоировать его, на случай какого-нибудь бедствия во время перехода. Также приказано остальным судам флота, т. е. «Януарию», «Европе», «Почтальону» и «Сатурну», как скоро будут готовы, идти отдельно и со всевозможною поспешностью к ближайшему рандеву, в Гибралтар.
Адмирал, вместе с судами, при нем находившимися, без всякого замечательного происшествия прошел Британский канал и вышел в Атлантический океан, где, во время крепкого ветра от зюйд-вест, все суда разлучились. Адмирал один на корабле «Евстафий» пошел прямо в порт Магон, куда прибыл 18 ноября. «Северный Орел» был принужден воротиться в Портсмут с большими повреждениями и имея 8 футов воды в трюме. В Портсмуте, по осмотре корабля, он найден неблагонадежным для дальнейшего плавапия. Фрегат «Надежда Благополучия» прибыл без повреждения в Гибралтар 12 ноября.
По окончании исправлений на корабле «Трех Святителей», налитом водою, и по окончании поправок на других судах, отряд, под начальством капитан-командора Грейга, снялся с якоря 26 октября и отправился в море. 12 ноября капитан-командор Грейг, со своим кораблем «Трех Иерархов» и с кораблями «Трех Святителей» и «Януарий», прибыл благополучно в Гибралтар (где назначен был рандеву), не разлучившись во время плавания. Там они нашли английский корабль и три фрегата под начальством командира Проби, которому капитан-командор Грейг салютовал 13-ю пушечными выстрелами, на что было ответствовано тем же числом. Бросив якорь на Гибралтарском рейде, капитан-командор Грейг салютовал крепости также 13-ю выстрелами, на что получил с салютной батареи равный ответ. На рейде стоял фрегат «Надежда Благополучия» и военные транспорты: «Соломбала» и «Венера». Во время пребывания на рейде русским судам было оказано всевозможное внимание генералом Бойдом, губернатором Гибралтара, и командиром Проби: при содействии последнего они налились водою и запаслись провизиею и нужными материалами. 18 ноября капитан-командор Грейг получил, через английское купеческое судно, письмо от адмирала Спиридова с известием, что адмирал, минуя Гибралтар, уже прошел прямо в порт Магон. Вследствие того, 19-го числа утром капитан-командор, со всеми русскими военными судами и транспортами, снялся с якоря и отсалютовал крепости и английскому командору, и получив ответ на салюты, как и прежде, вышел из залива и направился в порт Магон, куда прибыл благополучно 4 декабря со своим кораблем и кораблем «Трех Святителей» и соединился с адмиралом. 5-го числа пришел военный транспорт «Соломбала», а 8-го числа корабль «Януарий», фрегат «Надежда Благополучия» и «Летучий».
11-го числа прибыл шлюп[пакетбот] «Почтальон», а 12-го военный транспорт[пинк] «Сатурн», которые оба пришли в Гибралтар 27 ноября, а оттуда вышли 2 декабря.
В порте Магон собралось к этому времени 9 наших судов: «Евстафий», «Трех Иерархов», «Трех Святителей», «Януарий», фрегат «Надежда Благополучия», шлюпы... «Летучий» и «Почтальон» и военные транспорты «Сатурн» и «Соломбала», которые одни только и пришли на этот рандеву. Транспорт «Лапоминка» разбился, а корабль «Северный орел», по осмотру в Портсмуте, оказался неблагонадежным. Плавание корабля «Ростислав» и транспорта «Венера» будет описано впоследствии, когда они соединятся с флотом в Архипелаге.
Зная, что греки, столько веков уже угнетаемые турками, жаждут освобождения из-под несносного для них ига, государыня императрица решилась доставить им средства освободиться от своих притеснителей. Такое предприятие обещало наиболее успеха в Морее, где греческое население было несравненно многочисленнее турецкого и где турки, давно отвыкшие от войны, утопали в неге и разврате. С этою целью ее величество, еще до отправления настоящей экспедиции, тайным образом повелела генералу графу Алексею Григорьевичу Орлову находившемуся в Италии, при начале войны, с братом своим Федором Григорьевичем Орловым, стараться, через посланных туда доверенных людей, узнать настоящее расположение греков в Морее, и также предложить славянам и албанцам, обитающим на берегах Адриатического моря, присоединиться к восстанию, так как естественное расположение этих поколений к грабежу и военным набегам легко могло склонить их к тому. В то же время ее величество назначила графа Орлова главнокомандующим всей экспедицией на море и на сухой нута, с полною и неограниченною властью, как найдет за лучшее и как потребуют обстоятельства.
Граф Орлов немедленно приступил к исполнению этого поручения. Он нашел греков повсюду готовых к восстанию и жаждавших воспользоваться случаем, который представлялся им для освобождения. Духовенство их напоминало о давнишних предвещаниях, с целью убедить, что падение турецкого владычества близко и что пришло наконец время их свободы. Великие и могущественные братья их по вере прибыла теперь на помощь из дальних стран, ведомые рукою провидения, для восстановления их независимости. Если б можно было русскому флоту прийти несколькими месяцами ранее, пока это всеобщее одушевление народа еще было в полной силе, турки же малочисленны и рассеяны, то весьма вероятно, что вся Морея в короткое время была бы очищена от турок и осталась в полной власти греков. Граф Орлов так твердо был убежден в этом, что отправил генерала Дарагана в Гибралтар, а брата своего, графа Федора Григорьевича, в порт Магон, чтобы поторопить прибытие флота. Сам он, не имея возможности отлучиться из Тосканы, средоточия его тайных сношений, до совершенной готовности отплыть в Морею, приказал послать тотчас по прибытии флота небольшой отряд из порта Магон в Ливорно, чтобы принять его и доставить к месту соединения в Морее.
Вследствие того, 9 января капитан-командор Грейг на корабле «Трех Иерархов», с фрегатом [19 января фрегат «Надежда» велено надкилевать кораблем (в аорте Магон), а пинки и пакетботы фрегатами.] «Надежда» и шлюпом [Пакетбот «Почтальон», а в другом месте журнала адмирала Спиридова — фрегат.].
«Почтальон», был отправлен из порта Магон в Ливорно; но на переходе туда отряд был застигнут крепким противным штормом, и суда разлучились, а фрегат «Надежда», потеряв грот-стеньгу и имея некоторые другие повреждения, должен был возвратиться в порт Магон: потому-то отряд соединился весь в Ливорно не ранее 6 февраля.
Между тем флот, остававшийся в порте Магон, под начальством адмирала Спиридова, и состоявший из кораблей «Евстафий», «Януарий», «Трех Святителей», военного транспорта «Соломбала» и шлюпа «Летучий», будучи снабжен всем для дальнейшего похода, поступил под паруса 23 января, при попутном ветре. Он оставил только военный транспорт «Сатурн» для доставления на флот выздоравливающих. 4-го февраля флот прибыл на вид острова Мальта. Адмирал послал письмо к маркизу Кавалькадо, русскому министру в этом месте, извещая его об отплытии флота к берегам Морей и прося, чтобы другие суда его эскадры, могущие прийти в Мальту, были немедленно направлены к рандеву, назначенному адмиралом.
Известия, получаемые из Греции, указали между тем графу Орлову пункт, на котором было выгоднее прежде всего обратить свои усилия. Гористый полуостров, составляющий южную часть древнего Лакедемона, ныне называемый Майна (от чего и жители его называются майнотами), обитаем народом, отличающимся, между всеми греческими племенами, особенною отвагою. Существуя главнейше грабежом и разбоем, они никогда ни признавали над собою владычества турок. Из неприступных своих ущелий, безопасного убежища от всяких преследований, делали они набеги на равнины, похищали скот и съестные припасы, которыми питались на бесплодных своих скалах. Такой народ казался графу Орлову хорошим орудием для совершения его плана, и он решился одним своим появлением поднять майнотов
против турок, уже знавших и страшившихся их воинственного духа. С этою целью общим рандеву для флота назначен был порт Витило[Витулло], куда адмирал Спиридов а прибыл из Мальты 18 февраля, подойдя на переход к острову Стафадия, за лоцманами.
Майноты были в восхищении от прибытия флота. Они салютовали русскому флагу из нескольких небольших, старых орудий, поставленных на степах монастыря. По ответу адмирала 9-ю выстрелами на этот салют, они, в доказательство своей радости, целый день стреляли из ружей и пистолетов. В порте Витило стояло купеческое судно под венецианским флагом, капитан которого был из славян. Граф Орлов нанял его в русскую службу и отправил в Витило, в ожидании прибытия флота. На нем было 20 пушек, и оно также салютовало адмиральскому флагу, по приходе его. Адмирал произвел капитана этого судна, по имени Палекутий, в лейтенанты, а судно, названное «Святым Николаем», на другой день подняло русский флаг.
19-го числа леса и материалы, бывшие на каждом из линейных кораблей для построения полугалеры, свезены на берег, и 23-го все три галеры были построены, оконопачены и спущены на воду. Галера корабля «Евстафия» названа «Касатка», и командиром ее назначен г. Кумман [Вероятно, Кумани, потому что хотя в Жур. ад. Спиридова и не упомянуто имени командира «Касатки», но в другом месте того же Журнала сказано: «2 июля 1770 года я (адмирал Спиридов) переехал на корабль «Европу», и при мне в должности генерал-адъютапта флигель-адъютант Павел Нестеров и мичман Кумани» и проч.]. Галера корабля «Януарий» пазвана «Ласточкою», и командиром ее назначен шкипер сего корабля Лукавич. Галера корабля «Трех святителей» названа «Жаворонком», а командиром назначен г. Николетти, славянин. На каждую галеру дано по 20 человек команды.
25-го числа прибыла греческая полякра по имени «Гендрик Каррон», под командою г. Александра Алексиано. Она была нанята в нашу службу и в тот же день подняла русский флаг. На ней было 12 пушек. Граф Федор Григорьевич Орлов, прибывший с адмиралом Спиридовым из порта Магона в Морею, имел поручение от брата своего, графа Алексея Григорьевича, сделать
все нужные распоряжения в приготовлении для сухопутной кампании в Морее. Во время пребывания флота в порте Витило он посылал с этою целью сильные партии майнотов под начальством нескольких русских сухопутных офицеров, придав каждой партии по нескольку унтер-офицеров и солдат, против Миептрии (древней Спарты), Каламаты, Аркадии и других городов. Мы упоминаем обо всех этих экспедициях в своем месте, чтобы не прерывать теперь рассказа о действиях флота.
Порт Витило, открытый вестным и зюйд-вестным ветрам, вообще опасная и неудобная гавань, в особенности для больших кораблей. Все, что можно было предпринять из Майны, было теперь сделано, а потому адмирал Спиридов, согласясь с графом Федором Григорьевичем Орловым, решился отправиться с флотом и всеми силами атаковать город и крепость Корон. Для той же цели отправили сильную партию майнотов вокруг залива, берегом. Эта партия должна была соединиться с флотом, по прибытии его к сему месту.
27 февраля весь флот снялся с якоря из порта Витило и отправился в рейд Коронский, куда прибыл 28-го и бросил якоря около четырех миль к северу от города Корон. Тут они прождали весь день прибытия партии майнотов, отправленной из порта Витило. 1 марта сухопутные войска и часть морских солдат были высажены на берег и началась осада города. Турки, без большого сопротивления, оставили предместия (которые немедленно были заняты майнотами) и заперлись в крепости.
Начальство над осадою и войсками поручено подполковнику Лецкому под руководством графа Орлова...
Ночью с 1-го на 2-е число наши войска заложили батарею, поставили на нее несколько орудий и были совершенно готовы открыть огонь по городу. Около 2-х часов пополудни флот вступил под паруса, чтобы действовать по укреплениям с морской стороны, в то время как батарея начнет действовать с береговой.
Три линейные корабля подошли весьма близко к восточной стороне крепости, легли в дрейф и открыли сильный огонь; береговая батарея между тем обстреливала западную часть города. Гарнизон отвечал весьма исправным огнем, как кораблям, так и осадной батарее. Это продолжалось до захождения солнца, но без особенного вреда той или другой стороне...
9-го числа во время шквала с берега, с сильною грозою и градом, молния ударила в адмиральский корабль, убила одного матроса и ушибла капитан-лейтенанта Кайсарова и трех писарей в адмиральской канцелярии; другой удар молнии упал на корабль «Януарий» и раздробил запасную грот- стеньгу, лежавшую в рострах. Корабль «Трех Святителей» тоже получил удар молнии, который повредил и зажег грот- мачту под марсом. К счастию, огонь вскоре был затушен.
12-го числа французское купеческое судно из Туниса, назначенное в Смирну, со значительным числом турок и богатым грузом, им принадлежавшим, приведено к флоту пакетботом «Летучим» и фрегатом «Св. Николай». Оба они имели приказание крейсировать у южного берега Морей для извещения приходящих русских военных судов о пребывании адмирала на Коронском рейде.
18-го числа прибыло к флоту греческое судно под командою Дмитрия Ями, которое было нанято в русскую службу и потому подняло русский флаг.
19-го числа к флоту прибыло еще греческое судно из Занта.
Число больных на флоте начало увеличиваться, а потому они все свезены 22-го числа на берег и помещены в палатках.
25-го числа к флоту прибыли: корабль «Европа»»[«Европа» из Гулла отправился вместе с другими судами отряда капитан-командора Грейга 26 октября 1769 г. Но командир сего корабля, капитан Корсаков, имея инструкцию от адмирала следовать с возможною поспешностию отдельно, к различным местам рандеву, пока опять не присоединится к его флоту, разлучился с отрядом 29-го и 31-го, подойдя к Портсмуту, чтобы отослать на берег лоцманов, приткнулся к мели Бембридж-Ледж, причём от ударов вышиблен руль и корабль потерпел весьма значительные повреждения и получил сильную течь. Корабль стал на мель при малой воде; когда вода пошла на прибыль, он, к счастью, сошёл с мели и пошёл в Портсмут, где введён в док и исправлен. Во время этого исправления капитан Корсаков заболел и 10 января 1770 года умер.] на котором находился контр-адмирал Елманов, бомбардирское судно «Гром» [Бобмардирское судно «Гром» оставило реку Гомбер вместе с адмиралом Спиридовым 10 октября 1769 года, как было сказано выше, но разлучилось с ним в первую же ночь, бросило якорь в Доунсах 15-го, где осталось до 29-го, и, снявшись с якоря, прибыло в Портсмут 31-го. По перемене нижних вант, 20 ноября, «Гром» отправился в Средиземное море. Здесь он встретил сильный вестовый шторм, на высоте мыса Финистера, 30-го числа. На нём треснула грот-мачта. Это принудило командира спуститься опять в Портсмут, куда он и прибыл 5 декабря 1769 года и где переменил грот- и бизань-мачты..], английский транспорт «Кингстон» с запасами и провизией и датский транспорт, зафрахтованный для перевоза людей, запасов и провизии с разбившегося военного транспорта «Лопаминка»...
Адмирал Спиридов и граф Федор Григорьевич Орлов признали необходимым завладеть спокойным и безопасным убежищем для флота; и так как лучшим и удобнейшим во всей Морее считался порт Наваринский, то они решились взять крепость Наваринскую. Вследствие того послано приказание генерал-майору князю Долгорукову оставить Акадию и со всеми своими силами как можно скорее идти к Наварпну и постараться овладеть им. Но князь Долгоруков, по прибытии к сему пункту, найдя, что город слишком хорошо укреплен, чтоб быть взятым приступом, и что губернатор намерен защищаться, послал известить адмирала, что крепость без артиллерии и правильной осады взять невозможно. Поэтому адмирал 24 марта отправил к Наварину корабли: «Святой Януарий», «Трех святителей» и фрегат «Святой Николай» с бригадиром [Офицерский чин в русской армии в 1722—1799 гг., промежуточный между полковником и генерал-майором.] артиллерии Ганнибалом[Абрам Петрович Ганнибал. Родился в семье эфиопского князя около 1697 г. Приехал в Россию (здесь он умер в 1781 г.) вместе с Петром I. Был у русского царя камердинером и секретарем, затем стал известным военным инженером. Прадед А. С Пушкина.] для начальствования над осадою.
Эти суда при входе в залив выдержали сильный огонь крепости, на который они отвечали с неменьшею живостью, и затем, пройдя в залив, бросили якорь вне пушечных выстрелов. После этого, не теряя времени, Ганнибал устроил, на возвышении к востоку от города, одну батарею из восьми 24-фунтовых пушек и двух единорогов а другую из двух 24-фунтовых пушек — к западу от входа в залив, на высоте, которая командовала городом. Батареи открыли огонь, и восьмипушечная в короткое время пробила просторную брешь в восточном валу цитадели, а двухпушечная нанесла значительный вред городу. Губернатор, опасаясь приступа, предложил сдать крепость и заключил капитуляцию с бригадиром Ганнибалом и капитаном Борисовым, вследствие чего 10 апреля русские войска вступили в крепость...
В это время, т. е. 14 апреля, граф Алексей Григорьевич Орлов, главнокомандующий экспедицией сухопутных и морских сил, прибыл из Италии в Корон на корабле «Грех иерархов» и вследствие представления, сделанного ему братом, графом Федором Григорьевичем, со своей стороны согласился на снятие осады и переход всеми силами к Наварину, с целью укрепить это место как безопасное убежище, в особенности для флота, по отличному его порту, а еще более с намерением привести майнотов и других греков в какой-нибудь военный порядок и дисциплину и обучить их действию огнестрельным оружием, — одним словом, испытать, возможно ли образовать из них что-нибудь похожее на регулярное войско, так как до сих пор они не имели ни малейшего понятия о порядке и дисциплине или послушании начальству: каждый из них делал, что ему хотелось.
Граф Орлов имел равным образом в виду, посредством обращения их с русскими солдатами, ознакомить с воинскою доблестью и искоренить в них рабский страх, какой они ощущали в присутствии каждого турка, даже пленного. Эти пленные обращались всегда с греками с гордым пренебрежением, а греки сносили это и преклоняли перед ними выю[шею]. Справедливость требует сказать, однако, что между греками были исключения и встречались люди, оказавшие самую отважную и примерную храбрость, достойную знаменитых предков, которые искали славы и пренебрегали опасностями.
15 апреля вся артиллерия и тяжести были перевезены на флот. Граф Орлов приказал принять на суда всех стариков, женщин и детей, составлявших греческое население Корона, страшившихся мщения турок и не имевших возможности следовать с войсками на переходе их сухим путем из Корона в Наварин. 16-го числа рано утром войска выступили в поход; в то же время флот снялся с якоря и на другой день благополучно прибыл в Наварин. Эта крепость, стараниями бригадира Ганнибала, назначенного комендантом, была очищена и приведена в достаточное оборонительное состояние.
Граф Орлов, осмотрев подробно положение крепости, сделав смотр войскам, собранным у Наварина, как русским, так и греческим, и после рекогносцировки местности, нашел, что трудно или даже невозможно привести в исполнение предположения его насчет сформирования из греков устроенного войска, доколе город Модон, отстоящий только на десять миль, будет находиться в руках турок. Русские беспрестанно были бы тревожимы неприятелем, который имел в этом городе значительные силы. Поэтому граф Орлов создал военный совет из генералов, флагманов и бригадиров. Рассмотрев вышеозначенные обстоятельства, совет положил атаковать город Модон и стараться овладеть им.
Вследствие сего было назначено 500 человек русских солдат и 2000 греков, и начальство над этим отрядом поручено генерал-майору князю Юрию Владимировичу Долгорукову, который прибыл с графом Орловым из Италии. Отряд отправился по назначению ночью 18-го числа.
Князь Долгоруков предполагал напасть на город внезапно и взять его приступом; но по прибытии к Модону, до рассвета, нашел, что турки знали уже о его намерении и были готовы дать сильный отпор. Они употребили греческих шпионов для наблюдения за его движениями и через ни имели верные о нем сведения. Таким образом он был принужден отложить приступ, и на следующий день, при рекогносцировке, нашел, что крепость необходимо обложить правильною осадою. Он немедленно донес об этом графу Орлову, который назначил капитан-командора Грейга с его кораблем «Трех иерархов» и фрегатом «Святой Николай» подойти с моря к Модону, снабдить осадный корпус артиллериею и снарядами и помогать ему в осаде.
Утром 26-го числа командор Грейг с вышеозначенными кораблем и фрегатом «Святой Николай» снялся с якоря и в тот же день, около полудня, подошел близко к городу Модону. Турки открыли по нему огонь; оп отвечал на него двумя или тремя залпами, и как скоро суда вышли из пушечного выстрела, бросил якорь. По совещании с князем Долгоруковым в ту же ночь свезли на берег нужное число орудий и снарядов: артиллерия состояла из восемнадцати 24-фунтовых и двух 12-фунтовых длинных пушек (из числа корабельных орудий) и двух больших мортир с 50 боевыми выстрелами для каждого орудия...
Между тем как это происходило на сухом пути, остальная часть команды корабля и фрегата устраивала шестипушечную батарею на небольшом острове, лежащем к востоку от крепости...
3 мая князь Долгоруков получил известие, что значительный корпус турок и албанцев, под начальством главного морейского паши, идет на помощь Модону...
Турки, после решительного удара, предались самой восторженной радости. Как скоро они овладели батареями, то немедленно зажгли их, и даже сожгли платформы и пушечные станки, и большую часть предместий.
Командор Грейг, перевезя с острова свезенные туда орудия (что ночью было исполнено капитаном Аничковым), отправился с отрядом к Наварину, куда и прибыл 6 мая...
Граф Орлов, видя, что с малыми остатками сухопутных войск более ничего нельзя предпринять в Морее, начал думать об уходе из Наварина и о совершенном оставлении полуострова. Для сего он приказал приготовить три транспорта: «Сатурн», «Венеру» и «Соломбалу», — к помещению и перевозу больных и раненых в порт Магон и для их конвоирования назначил фрегат «Надежда». Начальство над этим отрядом было поручено контр-адмиралу Елманову, которому приказано сделать необходимые для того распоряжения по приходу в порт Магон.
9 мая через одного грека получено известие, что турецкий флот из 12 линейных кораблей, нескольких фрегатов и других мелких судов прибыл в Наполи-ди-Романию и намеревается обойти кругом Морей, чтобы атаковать русских в Наваринском заливе в то время, как турки, собравшиеся в больших силах в Модоне, нападут на город. В самом деле турки начали показываться в больших толпах на прилежащих высотах, не предпринимая, однако, никаких неприязненных действий. Ко всему этому, по совершенном прекращении всякого сообщения с внутренностию полуострова, продовольствие, в котором был уже некоторый недостаток на флоте, стало весьма затруднительно в крепости, где русские войска были почти заперты. Турки отрезали от города воду, испортив водопровод, доставлявший ее с гор. Посему нельзя было более медлить оставлением города, несмотря даже на то, что единственное ручательство в успехе состояло в том чтобы, отправив больных и раненых, идти навстречу турецкому флоту и решиться на сражение в открытом море.
В то время как это приводилось в исполнение, 15-го числа пришел через горы грек с вестью, что контр-адмирал Эльфинстон прибыл в залив Колокинт, высадил там все имевшиеся на его эскадре сухопутные войска и с эскадрою отправился искать турецкий флот.
Теперь нам нужно остановиться на некоторое время и дать краткий отчет об эскадре контр-адмирала Эльфинстона. Он состоял из следующих кораблей: «Святослав» (80- пушечный; капитан Хметевской), на котором находился адмирал; «Не тронь меня» (66-пушечный, капитан Беженцов); «Саратов» (66-пушечный, капитан Барж); фрегат «Африка»: (32-пушечный, капитан Клеопин); фрегат «Надежда» (капитан Поливанов); транспортов «Панин», «Чернышев» и «Орлов» и пинка «Святой Павел»[Это поименование судов и их командиров противоречит • тем, что следует ниже. Командиром корабля «Святослав» был командор Варж.].
Адмирал Эльфинстон вышел из Кронштадта 9 октября 1769 года, имея под своим начальством корабли: «Не тронь меня» (66-пушечный, капитан Хметевской)[Контр-адмирал Эльфинстон вначале имел свой флаг корабле «Не тронь меня».]; «Саратов» (66-пушечный, капитан Беженцов); «Тверь» (66-пушечный, капитан Игнатьев); фрегат «Африка» (32-пупючный, капитан Клеопин); «Надежда» (32-пушечный, капитан Поливанов); вооруженное судно «Чичагов» (капитан Поярков) которое разлучилось с эскадрою и разбилось в Финляндских шхерах, пройдя Готланд, за что капитан по суду оправдан, а вахтенный лейтенант разжалован.
По позднему времени года эскадра имела крепкие ветры на переходе в Копенгаген; корабль «Тверь» потерял мачты, почему должен был возвратиться в Ревель, где зазимовал и не участвовал более в этой экспедиции. Капитан Игнатьев предан военному суду и присужден к лишению чинов за дурное утверждение мачт, а равно и за то, что не употребил всех средств, чтобы идти под фальшивым вооружением в Копенгаген. Императрица смягчила его участь и только отставила от службы. Корабль «Не тронь меня», на котором адмирал имел свой флаг, получил большую течь и на переходе имел более пяти футов воды в трюме; другие суда также много терпели от течи, однако после десятидневного перехода прибыли 19 октября в Копенгаген. Фрегат «Африка», разлучившийся с эскадрою и спустившийся от сильной течи за Партии соединился с эскадрою 6 ноября. «Святослав», под командою бригадира Баржа, исправив повреждение в Ревеле, вышел оттуда 16 октября, прибыл в Копенгаген 2 ноября и соединился с эскадрою контр-адмирала Эльфинстона.
Адмирал немедленно потребовал плотников и конопатчиков и исправил и выконопатил суда своей эскадры, сколько позволяло время года. 1 декабря он вышел из Копенгагена к Портсмуту; но на переходе эскадра имела жестокие штормы, и все суда ее разлучились. Большая часть судов была в большой опасности, особенно «Саратов», который в одно время имел 9 футов воды в трюме. Фрегат же «Африка» коснулся мели, потерял руль и получил другие значительные повреждения, почему и должен был идти в Ширнесс, где введен в док и исправлен.
Остальная часть эскадры пришла в Портсмут в разное время; последнее судно прибыло 29 декабря. В Портсмуте адмирал Эльфинстон ввел их в доки и совершенно исправил и, запасшись провизией и водою, по присоединении «Африки» из Ширнесса, 2 апреля поднял флаг на корабле «Святослав» и ушел со всею эскадрою из Портсмута вместе с транспортами «Чернышев», «Орлов», «Святой Навел» и «Панин», которые он там нанял. Они имели весьма удачный переход, и, не заходя ни в один порт и без всяких приключений, вся эскадра благополучно прибыла 10 мая в залив Богана, или Колокинт, по восточную сторону Матанан, в Морее. Контр-адмирал Эльфинстон высадил на берег в местечке Эллию, или Рапилу, близ Миситрии, сухопутные войска и кирасиров, бывших на его эскадре, с приказанием следовать на соединение с графом Орловым в Наварине. Узнав oт греков, что капитан-паша с турецким флотом находится в Наполи-ди-Романии, он 12-го числа со всею эскадрою снялся с якоря и пошел отыскивать неприятеля.
16 мая в 10 часов утра, миновав мыс Сент-Анджело, были усмотрены два больших судна под ветром. Адмирал сделал сигнал кораблям «Саратов» и «Не тронь меня» идти в погоню. Скоро открылось, что это турецкие линейные корабли; и так как они лежали бейдевинд [курс парусного судна при встречно-боковом ветре, когда угол с линией направления ветра меньше 90 градусов] то эскадра быстро к ним приближалась. Около 3 часов пополудни открылся весь турецкий флот, состоявший из одиннадцати больших линейных кораблей и шести каравелл и фрегатов, не считая других малых судов. Турки лавировали, выходя из залива Наполи-ди-Романия. Адмирал сделал сигнал общей погони. Около 5 часов пополудни «Не тронь меня» подошел к ближайшему неприятельскому кораблю, на котором находился капитан-паша, имея флаг на грот-брам-стеньге, и вступил с ним в бой. Вскоре после того «Саратов» подошел к следующему неприятельскому кораблю, имевшему... вице-адмиральский флаг, и открыл по нему огонь. Оба турецких адмирала вскоре стали уклоняться от сражения и спустились на фордевинд[Курс парусного судна, совпадающий с направлением ветра; поворот парусного судна носом по ветру.] в залив Наполи-ди-Романия, куда последовал за ними весь турецкий флот, близко преследуемый русскою эскадрою и под непрерывным огнем с ее передовых кораблей «Не тронь меня» и «Саратов» и фрегата «Надежда». Но, к несчастию, ветер совершенно утих. Турки, воспользовавшись этим, галерами своими отбуксировали корабли свои, ближайшие к русским; остальные же, посредством гребных судов, буксировались все ко входу в залив. Во всю ночь продолжался штиль и маловетрие, так что турки к утру успели намного удалиться от русских.
Во время дела «Не тронь меня» имел одного убитого и шесть раненых. «Саратов» и «Надежда» не имели ни убитых, ни раненых.
17-го числа, утром, задул тихий ветерок от севера; турецкий флот виден был лавирующим к заливу; русская эскадра, под всевозможными парусами, гнала к ветру за ним. Около полдня наветренный турецкий корабль бросил якорь в заливе и к двум часам пополудни весь флот их уже стоял на якоре вплоть к городу Наполи-ди-Ромапия и под защитою крепостных орудий. Турки тотчас стали на шпринги и поворотились лагом против русской эскадры, которая к трем часам, устроившись в линию баталии, подошла к ним. Немного спустя передовой русский корабль снова открыл огонь по туркам, и другие корабли, по мере того как подходили, вступали в бой. Вскоре заштилило совершенно и течением начало их прижимать к внутренней части залива. Заметя, что ветер стихает, адмирал сделал сигнал поворотить и выйти опять из залива, но корабли не имели почти хода, и «Саратов», и «Святослав», не будучи в состоянии поворотить, были принуждены бросить якорь. Шпрингами они поворотились бортом к неприятелю и продолжали сражаться на дальний пушечный выстрел. Около 5 часов легкий ветерок подул с южной стороны; корабль «Святослав» отрубил канат и стал выходить из залива; «Саратов» же, будучи далее внутри залива, не мог воспользоваться этим ветерком, чтобы вступить под паруса и следовать за адмиралом. Как скоро адмирал со своим кораблем соединился с остальными судами эскадры, то послал все гребные суда к «Саратову», который, снявшись с якоря и буксируемый гребными судами всей эскадры, соединился с нею.
Во время дела «Святослав» имел трех человек убитых и двух раненых; «Не тронь меня» одного убитого и одного раненого.
Адмирал Эльфинстон, осмотрев силу и позицию неприятельского флота под замком Наполи-ди-Романия, нашел невозможным атаковать его в этом положении с такими неравными силами, в особенности не имея в своей эскадре брандеров. Поэтому он счел за лучшее отойти от берега и выждать выхода их в море; в то же время он, на небольшом греческом судне, послал известить графа Орлова о всем происшедшем и просить об усилении его эскадры.
Возвратимся теперь к событиям в Наварине. Как скоро граф Орлов узнал, что адмирал Эльфинстон в Рапилу, в залив Богана, высадил сухопутные войска, которые не могли соединиться с ним сухим путем, то послал немедленно адмирала Спиридова с 4 кораблями и одним фрегатом к этому пункту, чтобы перевести их опять на корабли, а потом, соединившись с адмиралом Эльфинстоном, вместе с ним идти для отыскания неприятельского флота.
Вследствие сего в тот же день, 15 мая, адмирал Спиридов вышел из Наварина и 17-го прибыл в Рапилу, а 19-го все войска высажены на корабли; но по совершенному безветрию эскадра в этот день и в следующий не могла вступить под паруса. 20-го числа к эскадре прибыл лейтенапт Гололобов, посланный от адмирала Эльфинстона к графу Орлову. Он сообщил адмиралу Спиридову о действии эскадры адмирала Эльфинстона против турецкого флота, что еще более увеличило его нетерпение вступить под паруса.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам
зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
