В августе 1949 года Соединенные Штаты Америки осуществили свою первую миссию по ведению электронной разведки в Норвежском море против Северного флота России с помощью двух дизельных подводных лодок.
Одной из них была дизельная подводная лодка "Кочино", которая была последней американской субмариной, спущенной на воду в годы войны. Впоследствии она в числе других подводных лодок была модернизирована с целью увеличения подводной автономности. В 1949 году "Кочино" (Cochino (SS-345)) с однотипной "Таск" (Tusk (SS-426)) были переведены в Великобританию для отработки пассивных средств гидроакустики. Обе субмарины принимали участие в серии совместных с британцами учений по поиску и условному уничтожению подводных лодок противника.
Командовал "Кочино" пуэрториканец коммандер Р. Бенитец, который успел повоевать с японцами на Тихом океане. За годы, проведенные под водой, в самые опасные минуты, он зарекомендовал себя мужественным и хладнокровным офицером. Теперь, в июле 1949-го, он был назначен командовать лодкой, чье имя в переводе с родного для Бенитеца испанского означает "свинья". Хотя, на самом деле кочино - малоизвестная атлантическая рыбка. По традиции почти всем американским лодкам присваивались "рыбные" имена.
Принимая субмарину, Бенитец не получил обычного приказа на отработку задания в полигонах боевой подготовки. Зато на корабль прибыл новый офицер - некто Харрис Остин, оказавшийся специалистом по радиоперехвату. При нем был приказ, объявлявший подводную лодку экспериментальной разведывательной лабораторией. Также приказ предписывал, после монтажа разведывательных антенн и радиоприемников, совершить переход в Баренцево море в район Мурманска для слежения за деятельностью нашего Северного флота.
Харрис Остин должен был заниматься перехватом радиосигналов телеметрии при проведении испытательных пусков новых советских управляемых ракет, и фактически подводная лодка попадала в его полное распоряжение.
Но не это беспокоило коммандера Р. Бенитец. Его волновал тот факт, что для монтажа разведывательного оборудования пришлось насверлить большое количество отверстий в прочном корпусе, а ведь даже без этого, Бенитец считал саму идею плавания в суровом северном море слишком авантюрной.
К концу лета завершилась подготовка субмарины к первому разведывательному походу. На рубке смонтировали пару антенн, которые торчали в стороны подобно ушам, всем видом подтверждая свое предназначение. В середине августа, с соблюдением всех мер секретности, "Кочино" вышла в поход в сопровождении "Таск". Их путь лежал на север, к берегам нашего Заполярья.
20 августа "Кочино" и "Таск" разошлись в водах Баренцева моря. Перед "Таск" стояла задача провести испытания новой гидроакустической станции (ГАС) в полярных водах. А "Кочино" направилась к побережью Кольского полуострова для выполнения основной задачи. С этого времени Бенитец был обязан управлять субмариной по распоряжениям "пассажира" Остина, определяя курс в зависимости от необходимости перехвата, интересующих американскую разведку, сигналов.
Для обеспечения приема радиосигналов необходимо было нахождение лодки на глубинах, при которых часть рубки возвышалась над уровнем моря, а в случае сильного волнения, субмарину полностью выбрасывало на поверхность. Это, конечно же, не способствовало сохранению скрытности, а условия полярного дня еще больше увеличивали опасность обнаружения советскими кораблями ВМФ или рыболовными судами, которых в те времена было достаточно много в этих водах. В итоге командир с Остином приняли решение не подходить к нашему побережью ближе 120 миль.
В течение четырех суток прослушивания эфира ничего интересного обнаружено так и не было. Вопреки предположениям аналитиков из Норфолка о том, что СССР проводит запуски ракет днем и ночью, подтверждения этому не было. Однако оставалась еще вторая часть боевого задания - совместно с "Таск" отработать в холодных северных водах задачи поиска подводных лодок, используя новейшие гидроакустические станции. Ранним утром 25 августа, установив первоначальный визуальный контакт, подводные лодки начали совместное маневрирование.
Следует отметить, что для учений был выбран не самый удачный день. Море штормило, а над водой стоял густой туман. "Кочино" шла под шнорхелем, при этом волны регулярно захлестывали его, что вызывало срабатывание клапана, и дизель периодически страдал от нехватки воздуха. Для контроля обстановки в машинный отсек направился старпом. А спустя пару минут субмарину потряс глухой удар, похожий на столкновение с крупным плавающим бревном. Однако ситуация была гораздо хуже: произошел взрыв в аккумуляторном отсеке и начался пожар. Положение усугублялось еще больше, так как в процессе горения из аккумуляторных батарей выделялся водород, и это могло вызвать вторичный, еще более мощный взрыв. И он произошел.
Подводная лодка произвела экстренное всплытие. По системе звукоподводной связи о происшествии сообщили на "Таск". После всплытия Бенитец постарался оценить масштабы произошедшей аварии: весь аккумуляторный отсек оказался охвачен пожаром, машинные отделения и центральный пост были заполнены токсичными продуктами горения. Командир отдал приказ большей части команды подняться на верхнюю палубу. Но огромные волны, которые периодически перекатывались через палубу, представляли для моряков не меньшую опасность.
Долгих пятнадцать часов экипаж тщетно боролся с огнем. В итоге Бенитец приказал всем перейти на "Таск", которая все это время находилась поблизости, однако из-за штормящего моря не могла реально помочь. Попытка отправить с нее спасательный плот закончилась гибелью шести моряков, после того как его перевернули волны. Несколько часов пришлось маневрировать "Таск", чтобы сблизиться с "Кочино". Затем между лодками перекинули узкий трап, по которому экипаж гибнущей лодки перебрался на "Таск".
Гибель "Кочино" незамедлительно стала достоянием средств массовой информации, и советские газеты, естественно, комментировали произошедший инцидент в духе претензий к США, подчеркивая "слишком подозрительные маневры американских кораблей вблизи от берегов СССР". В то же время, о разведывательной миссии подводной лодки ни в нашей прессе, ни в зарубежной не было сказано ни слова.
