В НАСТОЯЩЕЕ время идет сложный, во многом противоречивый процесс нового осмысления отечественной истории, в ходе которого нередко приходится преодолевать стереотипы прошлого. В этом отношении публикация В. Чистякова", бесспорно, вызывает интерес необычной трактовкой обстоятельств и подробностей Цусимского сражения.
В. Чистяков хорошо оперирует как достаточно известными материалами, так и неизвестными широкому кругу читателей работами американца Фалька и англичанина Вествуда. В отличие от сложившегося представления о начальнике 2-й Тихоокеанской эскадры как о бездарном адмирале в статье мы видим совсем другого Рожественского - умного флагмана, тонко чувствующего ходы противника и загоняющего его в ловушку, из которой тому удалось выбраться только благодаря низкому качеству русских бронебойных снарядов. Затравленного официальной прессой как "главного и едва ли не единственного виновника национальной катастрофы" вице-адмирала Рожественского Чистяков рисует как моряка и честного воина, способного в иных обстоятельствах умножить славу русского флота.
Считаю необходимым несколько расширить представление о нем, кое-что уточнить. Известно, что до назначения начальником 2-й Тихоокеанской эскадры 3.Рожественский не командовал соединениями современных тогда боевых кораблей, а потому не имел возможности развивать свои тактические способности, если даже таковые у него были. Судите сами: командование в ходе нескольких кампаний (с 1899 г.) Учебно-артиллерийским отрядом, самым мощным кораблем которого являлся старый крейсер "Минин" постройки 1878 г., ненамного обогатило опыт Рожественского как флотоводца. С 1903 г. он назначается младшим флагманом Балтийского моря, а с марта того же года становится начальником Главного морского штаба.
Обращает на себя внимание его заявление, сделанное 5 октября 1903 г.: "Сейчас более чем когда-либо мы готовы к войне с Японией!" Что это? Оценка не вполне разобравшегося в обстановке за полгода руководителя, бездумный ура-патриотизм или угодничество генерал-адъютанта двора? Ему не могло не быть известным мнение офицеров штаба, которые месяц спустя представили "справку", совершенно опровергавшую слова адмирала фактическими данными. Эти разногласия осенью 1903 г. в Главном морском штабе привели к тому, что к началу войны не было выработано четкого плана ее ведения.
26 января (8 февраля) 1904 г. С.Макаров написал предостережение управляющему морским министерством адмиралу Ф. Авелану: "...если мы не поставим теперь же во внутренний бассейн флот, то мы принуждены будем это сделать после первой ночной атаки, заплатив дорого за ошибку". Несмотря на разумный совет, Рожественский мер не принял исключительно из соображений непререкаемости авторитета начальствующих лиц. Позднее он объяснил, что отдачей такого распоряжения нарушил бы привилегии главнокомандующего и "подлежал бы, как начальник Главного морского штаба, основательному порицанию".
Известно также, что для усиления Тихоокеанской эскадры осенью 1903 г. был сформирован отряд кораблей в составе броненосца "Ослябя", крейсеров "Аврора", "Дмитрий Донской", семи 350-тонных и четырех 150-тонных номерных миноносцев. Последние недопустимо задерживали движение отряда, а состояние миноносцев № 212 и 213, на которых от ударов волн вылетали заклепки, прогибались шпангоуты, а корпуса, не имевшие стрингеров, угрожали переломиться на волнении, ухудшалось с каждым днем.
16 декабря дальневосточный наместник Е. Алексеев требовал ускорить движение больших кораблей. Но Рожественский, игнорируя эти настояния и предложения штаба не связывать судьбу "Осляби" и отряда с судьбой двух негодных миноносцев, продолжал засыпать командующего отрядом энергичными телеграммами с выговорами за медлительность и приказаниями спешить, не оставляя в пути ни одного, даже "самого плохого" миноносца...
31 января 1904 г. отряд прибыл в Джибути, где стало известно, что уже третий день, как идет война с Японией. А 2 февраля, несмотря на возражения нового командующего Тихоокеанским флотом С. Макарова, вышел приказ о возвращении отряда в Россию.
До войны на русском флоте не нашла должного распространения стрельба на дальние дистанции. По правилам артиллерийской службы предельной дистанцией боя считалось 20 каб. Даже Е.Алексеев, отмечая слишком близкое расстояние, с которого проводилась при нем "примерно-боевая стрельба", предписал увеличить его до 30 каб. для орудий калибром 152 мм и выше. Уже во время войны, получив сообщения С. Макарова об удачном попадании в японские корабли с дистанции 14 км, Рожественский со свойственной ему самоуверенностью отозвался резолюцией: "Полагал бы дать очень ценное указание не стрелять с расстояний, с которых нельзя попасть. Донесение о попадании в броненосец с 14 верст не подтвердилось. Снаряды брошены впустую".
На совещании в Царском Селе 10 августа 1904 г. высказывалось мнение, что нельзя торопить посылку эскадры, пока полностью не будет закончено оборудование и испытание новых судов: надо дать время для практики и обучения моряков, оставив эскадру до весны на Балтике; кроме того, усилить ее семью броненосными крейсерами, которые предполагалось закупить у Чили и Аргентины. Против этого протестовал один Рожественский, настаивая... выйти немедленно и ожидать купленные корабли на Мадагаскаре. Его требования оказали решающее воздействие на совещание, и было постановлено "осенью IHU4 г. послать эскадру в том составе, в каковом можно успеть собрать корабли к этому времени, присоединив к ней на Мадагаскаре чилийские и аргентинские крейсера. Вопрос о покупке чилийских и аргентинских крейсеров имел, как видно, большое влияние на решение послать эскадру. Если бы покупка состоялась, ... они значительно усилили бы 2-ю эскадру. Но покупка не удалась. Этому воспрепятствовала Англия, не в интересах которой было содействовать русским" 2.
Эти и другие факты характеризуют полуторагодовую деятельность Рожественского на посту начальника ГМШ не лучшим образом.
Беспримерный переход эскадры тремя океанами, осложненный недоброжелательностью ведущих стран Запада, потерялся на фоне катастрофического финала.
Что касается самого сражения, М. Петров отмечает: "Общего плана боя Рожественским не было составлено. В основе его предположений лежала надежда распорядиться сигналами на месте, после того как выяснится обстановка. Мало того: он ни разу не собирал флагманов и командиров для обсуждения этого вопроса. Все управление эскадрой висело на ниточке: такой ниточкой служили сигнальные фалы "Князя Суворова". Одним из первых снарядов эта ниточка была перебита, и эскадра в бою лишилась руководства. Объединяющей идеи, кроме общего указания о прорыве во Владивосток, она не имела".
Все три пути прорыва - или Корейским, или Сангарским, или Лаперузовым проливами - были сопряжены с трудностями, риском и опасностями. Существовало мнение "выйти в Тихий океан южнее Формозы, держась восточнее Японии в расстоянии не менее 200 миль, войти в Охотское море одним из проливов между Курильскими островами, а далее под покровом господствующих в это время года густых туманов через Лаперузов пролив достичь Владивостока. Благоприятная погода в это время года в Тихом океане, запасы угля и опыт погрузки его с транспортов в океане, возможность буксирования малых броненосцев транспортами - обстоятельства, позволяющие считать этот план весьма вероятным в исполнении". Рожественский пошел самым опасным путем, решив "рубить узел" здесь. Японский флот был сосредоточен в Корейском проливе в полном составе, 2-я эскадра шла прямо на него.
На протяжении почти всей публикации В. Чистяков раскрывает неудачный "маневр Того", поставивший японцев в весьма невыгодное положение, и удавшуюся хитрость Рожественского, вылившуюся в "решительную тактическую победу" последнего, реализовать которую не удалось. Низкое качество русских бронебойных снарядов оспаривать не приходится, однако автор упускает один важный момент: чтобы использовать завоеванное командующим эскадрой тактическое преимущество, ей предстояло сблизиться с противником. Пока японские корабли описывали петлю в Течение 15 мин, четыре лучших броненосца 1-го отряда и "Ослябя" из 2-го, если бы полным ходом, расходясь в строй фронта, ринулись на неприятеля, то успели бы приблизиться к нему почти вплотную. Вот здесь-то и сказалась бы вся разрушительная сила русских бронебойных снарядов.
Но Рожественский не обладал способностью к таким решительным действиям. Он продолжал пассивно вести свою эскадру дальше. А для тех условий достигнутое преимущество было только кажущимся: лишь головные суда могли принять участие в стрельбе, концевые же находились на таком удалении от противника, что последний выходил за пределы дальности их огня.
В. Чистяков очень часто ссылается на произведение В. Семенова "Расплата" (Спб., 1910 г.), одного из немногих историографов Цусимского боя, участвовавших в сражении. Заведующий военно-морским отделом штаба 2-й эскадры, он идеализирует своего начальника, не замечает или старается не замечать некоторых очевидных промахов командующего, именует его Адмиралом с большой буквы. Поэтому к характеристике 3. Рожественского, данной В. Семеновым, следует подходить под критическим углом зрения.
Наиболее объективно, на мой взгляд, показан образ Рожественского в вышеназванной книге М. Петрова: "Центральное место в течение всей операции занимает сам Рожественский, воплотивший в себе, с одной стороны, громадную энергию и, несомненно, способности, а с другой - отсутствие воли и гражданского мужества. Недоверчивый, властный, он все взял в свои рука. Каждое мелочное распоряжение по эскадре всходило от него: он за всех думал, все решал, не признавал авторитета своих помощников, которых только понукал. Пренебрегая их мнениями, изолировавшись от них в своем уединении, Рожественский не мог, конечно, подготовить начальников, способных к самостоятельным действиям в бою...
Есть в истории глубоко драматические фигуры. К их числу принадлежит и адмирал Рожественский. Как человек со здравым смыслом, он вполне отчетливо понимал заблуждение главной квартиры, посылавшей 2-ю эскадру на неравный бой, оа сознавал, что неспособен привести ее к успеху. Но сознание собственной неспособности явилось у него не тогда, когда он настаивал на посылке эскадры, а когда он приближался к месту встречи с японцами. Теперь было поздно. Это признание, несомненно тяжелое для самолюбивого человека, на в какой мере, однако, не могло снять с него бремени ответственности за исход операции".
Полковник Г. РЫЖОНОК
' Петров М. А, Обзор главнейших кампаний и сражений в эпоху парового флота в связи с эволюцией военно-морского искусства. - Л.: ВРИО ВМС РККА, 1927.
